.над i.
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
вторник, 23 июня 2009
.над i.
Когда я начну думать, что не интересно то, что я говорю тебе - тогда можно списывать меня со счетов, в утиль. Пока я уверена, что ты читаешь, даже будучи в препоганом настроении - читаешь, то все так, как и должно.
Впрочем, какие глупости эти девчачьи эмоции, они растут пропорционально занятости и отсутствию внимания. Древний стереотип: если внимания стало меньше, значит все. Откуда он растет? Почему такой волчий закон, чтобы снова "только мой"?
Есть множество причин. есть объективный пиздец, который однажды приходит и околачивает его порог с завидной регулярностью. И выть-то хочется не от того, что внимания нет. А от того, что помочь ничем нельзя:
= Я могу, хоть чем-нибудь?
= нет...
= но ты же знаешь. что если я могу, я есть. знаешь же?
= знаю...
Когда все это осознание наваливается сверху - инстинктивно зажимаешь ладонь. Зубами. Чтобы не завыть глухо, тоскливо: а что сделать?. Приехать, отдать деньги? Не возьмут. Предложить территорию ? - пробовали, не катит.
У меня только и остаюсь я сама.
= Я просто хочу отвлечься, чем-нибудь.
Только я сама, чтобы говорить почти без остановки, улыбаться, менять пластинки, виртуозно и без пауз подставляя их тоненькой иголочке грампроигрывателя. Семья, работа, внутренняя жизнь, игра, я, я, я. А кто у меня еще есть кроме себя? Только себя и могу дарить. Надеясь, что хоть часть мыслей его отвлечется от беспрестанного поисках выхода.
И, главное, можно было бы поскулить: вот, когда мы с другими, он и шутит и балагурит, и так любимые мною смайлики посылает. Я даже поскулила ему на ухо, нашептав. А мне недоуменно сказали: но это же просто маски... понимаешь?. И я вдруг поняла, что я давно ближе всех масок, и потом со мной ему сейчас так сложно: вернуться и снова балагурить - невозможно. А обсуждать животрепещущее - как соль сыпать.
Да, и добавим это все на мою болезнь. Я как всегда едва соображаю. А нужно поймать его волну и осторожно мурчать на ней. Потому что если я не могу сделать этого, то что я вообще могу?
Мой гремлин тихо грызет свой гранит. Обходит мягкие ткани сердца: нравится он ему что ли, не пойму. А может все дело в обещаниях и словах: они на нас просто не работают.
Выжить бы. Господи, помоги.
Впрочем, какие глупости эти девчачьи эмоции, они растут пропорционально занятости и отсутствию внимания. Древний стереотип: если внимания стало меньше, значит все. Откуда он растет? Почему такой волчий закон, чтобы снова "только мой"?
Есть множество причин. есть объективный пиздец, который однажды приходит и околачивает его порог с завидной регулярностью. И выть-то хочется не от того, что внимания нет. А от того, что помочь ничем нельзя:
= Я могу, хоть чем-нибудь?
= нет...
= но ты же знаешь. что если я могу, я есть. знаешь же?
= знаю...
Когда все это осознание наваливается сверху - инстинктивно зажимаешь ладонь. Зубами. Чтобы не завыть глухо, тоскливо: а что сделать?. Приехать, отдать деньги? Не возьмут. Предложить территорию ? - пробовали, не катит.
У меня только и остаюсь я сама.
= Я просто хочу отвлечься, чем-нибудь.
Только я сама, чтобы говорить почти без остановки, улыбаться, менять пластинки, виртуозно и без пауз подставляя их тоненькой иголочке грампроигрывателя. Семья, работа, внутренняя жизнь, игра, я, я, я. А кто у меня еще есть кроме себя? Только себя и могу дарить. Надеясь, что хоть часть мыслей его отвлечется от беспрестанного поисках выхода.
И, главное, можно было бы поскулить: вот, когда мы с другими, он и шутит и балагурит, и так любимые мною смайлики посылает. Я даже поскулила ему на ухо, нашептав. А мне недоуменно сказали: но это же просто маски... понимаешь?. И я вдруг поняла, что я давно ближе всех масок, и потом со мной ему сейчас так сложно: вернуться и снова балагурить - невозможно. А обсуждать животрепещущее - как соль сыпать.
Да, и добавим это все на мою болезнь. Я как всегда едва соображаю. А нужно поймать его волну и осторожно мурчать на ней. Потому что если я не могу сделать этого, то что я вообще могу?
Мой гремлин тихо грызет свой гранит. Обходит мягкие ткани сердца: нравится он ему что ли, не пойму. А может все дело в обещаниях и словах: они на нас просто не работают.
Выжить бы. Господи, помоги.
воскресенье, 21 июня 2009
.над i.
- " Лучше я останусь наедине с дьяволом, чем с тобой. От него я по-крайней мере знаю, что ждать. " (с)
Тут может быть многое написано, но для меня эта фраза несет смысл.
Тут может быть многое написано, но для меня эта фраза несет смысл.
вторник, 16 июня 2009
.над i.
Нету никаких слов. Они все искажены до неузнаности. Лишь те, что в кавычках - правда. В кавычках мы обозначали действие.
Завтра, да, завтра... когда тебе будет так тяжело, что станет сложно дышать - выходи на улицу. Выходи из траура к небу. Я знаю, ты не любишь солнца, но взгляни хотя бы одним глазком. Вдруг там придет привет. От меня к тебе. По небу.
Мне так мама летом когда-то слала сны. И они доходили. В виде облаков.
Если увидишь облако неправильной формы, знай, это от меня.
- Как чувствуешь себя ? - Очень твоей (c)
Удивительно как все может быть не так, как мы порой усердно себя убеждаем, я даже вслух тебе говорю, ты терпеливо слушаешь и сам добавляешь грустностей " я не живой" и так далее. А потом мы оба расстроимся... рассклеимся... и пооздно нолчью, когда сквозь сон не останется ничего кроме нас самих будем обнимать ноутбуки от невозможности дотянуться рукой.
И гадать по ладони и линиям:
- у меня она какая-то короткая...
- и у меня, ломанная, смотри...
Как смотреть - то? Неважно, все слова, все доводы, все страхи они вырываются то и дело в словах, но мы в итоге им не верим.
- Ты не грусти...
- Я не грущу, зачем?) если ты у меня есть).
Мне сложно так. Но, похоже, это единственный вариант, когда 90% времени я чувствую себя счастливой.
А еще эти ветреные выходные Воронежа, когда так остро чувствуешь течение лета - первое, второе, седьмое. Скоро будут дети. А пока еще только мы. И это так прекрасно, что мы есть. Так прекрасно, знаешь?
Завтра, да, завтра... когда тебе будет так тяжело, что станет сложно дышать - выходи на улицу. Выходи из траура к небу. Я знаю, ты не любишь солнца, но взгляни хотя бы одним глазком. Вдруг там придет привет. От меня к тебе. По небу.
Мне так мама летом когда-то слала сны. И они доходили. В виде облаков.
Если увидишь облако неправильной формы, знай, это от меня.
- Как чувствуешь себя ? - Очень твоей (c)
Удивительно как все может быть не так, как мы порой усердно себя убеждаем, я даже вслух тебе говорю, ты терпеливо слушаешь и сам добавляешь грустностей " я не живой" и так далее. А потом мы оба расстроимся... рассклеимся... и пооздно нолчью, когда сквозь сон не останется ничего кроме нас самих будем обнимать ноутбуки от невозможности дотянуться рукой.
И гадать по ладони и линиям:
- у меня она какая-то короткая...
- и у меня, ломанная, смотри...
Как смотреть - то? Неважно, все слова, все доводы, все страхи они вырываются то и дело в словах, но мы в итоге им не верим.
- Ты не грусти...
- Я не грущу, зачем?) если ты у меня есть).
Мне сложно так. Но, похоже, это единственный вариант, когда 90% времени я чувствую себя счастливой.
А еще эти ветреные выходные Воронежа, когда так остро чувствуешь течение лета - первое, второе, седьмое. Скоро будут дети. А пока еще только мы. И это так прекрасно, что мы есть. Так прекрасно, знаешь?
четверг, 11 июня 2009
.над i.
На улице жарко. Окно не приносит облегчения, оно распахивается в плотный, горячий воздух. Хорошо, что я еще наверху, внизу было бы тяжелее. Когда мы внизу, еще и металлом дышится. Мелкими пылинками, проникающими в легкие и разгорающими все внутри.
Я не могу, когда жарко. Мне становится тяжело думать и жить.
Ты тоже не можешь, я знаю, дитя вечера и ночи - все мы совы такие. Стоит солнышку склонится, оживаем, глаза блестят, улыбки плодятся. Можно потянутся и распахнуть окна, чтобы вечерняя прохлада все заполонила внутри.
Я помню, мне Мишка говорил, что нужно купить солнечные очки "обязательно", потому что в них будет легче с ярким миром. Будь то белоснежной зимой или жарким летом.
Я так и не купила - все думаю, что мне они не идут - но зато вытащила где-то оранжевые. Жаль, кто-то их заиграл в своем вечном "померить".
Я не могу, когда жарко. Мне становится тяжело думать и жить.
Ты тоже не можешь, я знаю, дитя вечера и ночи - все мы совы такие. Стоит солнышку склонится, оживаем, глаза блестят, улыбки плодятся. Можно потянутся и распахнуть окна, чтобы вечерняя прохлада все заполонила внутри.
Я помню, мне Мишка говорил, что нужно купить солнечные очки "обязательно", потому что в них будет легче с ярким миром. Будь то белоснежной зимой или жарким летом.
Я так и не купила - все думаю, что мне они не идут - но зато вытащила где-то оранжевые. Жаль, кто-то их заиграл в своем вечном "померить".
вторник, 09 июня 2009
23:48
Доступ к записи ограничен
.над i.
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
понедельник, 08 июня 2009
.над i.
Хи.
Это то есть, когда вы мне звоните, словосочетание "таю" вполне себе подходит под правду.
пятница, 05 июня 2009
.над i.
Папа в реанимации.
Слава Богу...
Я так боялась последнюю неделю: вздрагивала от звонка. Что про папу. Что больше нет.
Есть. Просто в реанимации.
Надо бы привезти ему, а у меня ноги нет... Будем думать.
Слава Богу...
Я так боялась последнюю неделю: вздрагивала от звонка. Что про папу. Что больше нет.
Есть. Просто в реанимации.
Надо бы привезти ему, а у меня ноги нет... Будем думать.
понедельник, 01 июня 2009
.над i.
MIRRORS Harmony Голосуем
Иногда художникам просто не хватает пиара. Где определить "хорошо" или "плохо"? С какого-то момента качество не играет значения. Играют значение вкусы и пиар).
Заходим, смотрим, ставим 10 звездочек, если не лень), тем самым продвигаем живопись).
Ксенька молодец ^^
Иногда художникам просто не хватает пиара. Где определить "хорошо" или "плохо"? С какого-то момента качество не играет значения. Играют значение вкусы и пиар).
Заходим, смотрим, ставим 10 звездочек, если не лень), тем самым продвигаем живопись).
Ксенька молодец ^^
воскресенье, 31 мая 2009
.над i.
Интересно, почему думается только после русских фильмов или аниме?
Русалка, Платон... ТораДора.
После американских остается только пустота.
Мне очень нравится мой новый дизайн.
Русалка, Платон... ТораДора.
После американских остается только пустота.
Мне очень нравится мой новый дизайн.
суббота, 30 мая 2009
.над i.
Решила все-таки объяснить.
Когда я впервые завела дневник, он мне был нужен лишь с одной целью... Писать туда то, что я больше не могла писать любимому человеку. По множеству причин - больше не могла. А поскольку объем той информации, поэтики, чувства, который был тогда между нами составлял 90% моей жизни, то это был единственный способ не сойти с ума. Тогда это были тексты, эссе, забавные строчки - бусины, переплетенные то в сложный узор, то брошенные как попало.
Постепенно, со временем, я перебралась на дайри и стала писать для друзей. Чтобы не рассказывать по 30 раз в аське как у меня дела, или не высылать отдельно фотки. В постоянных читателях у меня тут было тогда 95% тех, кого я хорошо знаю. Потому и характер записей носил бытовой, подчас естественный характер. Но время шло, читатели сменялись, уходили, приходили и вот недавно, я вдруг оказалась лицом к факту, что я уже не знаю для кого и что я пишу. Ну, вы помните, просьба отписаться, коцанье мертвых душ и так далее. Мне действительно важно знать для кого я пишу. Потому что сейчас тут и 10% моих знакомых нет. Их можно пересчитать по пальцам. Остальные или люди давно и взаимно почитаемые, или новоприбывшие.
Но мне важно, чтобы мой дневник жил. А поскольку история имеет свою цикличность, то сейчас тут снова будет некое ммм... пространство, куда я могу писать то, что не нужно больше нигде. Поэтому тут могут быть и очень личные вещи, и письма, и стихи, и переживания. Или воспоминания и фотки - по-разному. Более того. У меня какая-то глобальная проблема с катами. Порой мне совершенно не хочется их ставить. Кажется, что я тем самым предаю текст. Поэтому... будьте готовы к длинным постам, порой не закатанным, множеству слов и чему-то личному, на что, наверное, совсем не просто отвечать.
А еще, я видимо, буду часто менять дизайн. Потому что настроение мое никак не найдет уютный уголок. )
Когда я впервые завела дневник, он мне был нужен лишь с одной целью... Писать туда то, что я больше не могла писать любимому человеку. По множеству причин - больше не могла. А поскольку объем той информации, поэтики, чувства, который был тогда между нами составлял 90% моей жизни, то это был единственный способ не сойти с ума. Тогда это были тексты, эссе, забавные строчки - бусины, переплетенные то в сложный узор, то брошенные как попало.
Постепенно, со временем, я перебралась на дайри и стала писать для друзей. Чтобы не рассказывать по 30 раз в аське как у меня дела, или не высылать отдельно фотки. В постоянных читателях у меня тут было тогда 95% тех, кого я хорошо знаю. Потому и характер записей носил бытовой, подчас естественный характер. Но время шло, читатели сменялись, уходили, приходили и вот недавно, я вдруг оказалась лицом к факту, что я уже не знаю для кого и что я пишу. Ну, вы помните, просьба отписаться, коцанье мертвых душ и так далее. Мне действительно важно знать для кого я пишу. Потому что сейчас тут и 10% моих знакомых нет. Их можно пересчитать по пальцам. Остальные или люди давно и взаимно почитаемые, или новоприбывшие.
Но мне важно, чтобы мой дневник жил. А поскольку история имеет свою цикличность, то сейчас тут снова будет некое ммм... пространство, куда я могу писать то, что не нужно больше нигде. Поэтому тут могут быть и очень личные вещи, и письма, и стихи, и переживания. Или воспоминания и фотки - по-разному. Более того. У меня какая-то глобальная проблема с катами. Порой мне совершенно не хочется их ставить. Кажется, что я тем самым предаю текст. Поэтому... будьте готовы к длинным постам, порой не закатанным, множеству слов и чему-то личному, на что, наверное, совсем не просто отвечать.
А еще, я видимо, буду часто менять дизайн. Потому что настроение мое никак не найдет уютный уголок. )
пятница, 29 мая 2009
20:16
Доступ к записи ограничен
.над i.
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
.над i.
Шла по улице, смотрела в небо и ощущала солнце по всей поверхности дня.
Вспоминала дедушкины руки. Они были теплые, большие, морщинистые. Я обнимала их сразу двумя ладошками, прижимала к себе - крепко-крепко, опрокидывала мешающие волосы за кровать, что они касались пола и переворачивалась вся так, чтобы видеть его немолодое, но спокойное лицо. Самое интересное, что чтобы это сделать, нужно было пятки взграмоздить на стену. Она не была с обоями, просто покрашена в желтый с темно-серыми кругами.
Поэтому летом прикосновение к пяткам холодного бетона, было особенно приятно.
У дедушки вообще была любопытная комната: в ней было много книг и грампластинок, один шкаф (шафанер как они его называли) с плохо закрывающейся дверцей - сейчас он стоит в деревни, но выглядит совсем иначе. В шкафу был праздничный костюм. А внизу, где по идее, должна бы хранится обувь - открытки.
Читать
Рассказать вам про войну?
Вспоминала дедушкины руки. Они были теплые, большие, морщинистые. Я обнимала их сразу двумя ладошками, прижимала к себе - крепко-крепко, опрокидывала мешающие волосы за кровать, что они касались пола и переворачивалась вся так, чтобы видеть его немолодое, но спокойное лицо. Самое интересное, что чтобы это сделать, нужно было пятки взграмоздить на стену. Она не была с обоями, просто покрашена в желтый с темно-серыми кругами.
Поэтому летом прикосновение к пяткам холодного бетона, было особенно приятно.
У дедушки вообще была любопытная комната: в ней было много книг и грампластинок, один шкаф (шафанер как они его называли) с плохо закрывающейся дверцей - сейчас он стоит в деревни, но выглядит совсем иначе. В шкафу был праздничный костюм. А внизу, где по идее, должна бы хранится обувь - открытки.
Читать
Рассказать вам про войну?
четверг, 28 мая 2009
.над i.
среда, 27 мая 2009
.над i.
Сейчас в моей жизни есть человек, которого я знаю.
Не могу предсказать, бывали ли у вас такие ощущения абсалютного спокойствия, когда понимаешь, что даже если он ушел - вернется. И чтобы он не говорил "все, брошу весь этот мир" - это просто слова.
Ощущаешь каким-то внутренним чуем, что это просто слова, грусть, выраженная в паре точек. И пройдет время и он снова мигнет своим присутствием.
Если честно, у меня никогда так не получалось.
Не ориентировать на слова, а внутреннее чувствовать человека. Когда слова - не главное, а лишь шумовой фон или дополнительные оттенки.
Я еще вчера думала об этом, почему сейчас у меня совершенно не получается "париться" (а вы все прекрасно знаете, какой я мастер в этом вопросе).
Может из-за того, что он ничего не обещает, но в итоге делает даже чуть больше, чем обещанные?
Или потому, что мы как-то сразу определили все границы. Из серии "Мне никто не нужен, даже ты." И следующим "Но я не собираюсь тебя отпускать".
Почему-то эта фраза перещелкнула что-то в голове: логика словно порвалась
- мне не нужен никто
- ты мне не нужна
- но я все равно не хочу тебя потерять
Для меня оказалось это признанием каким-то более... важным, чем обычные "ты мне нравишься".
Словно признание через отрицание - сильнее чего бы то ни было.
Как трещина в вековом льде.
И может отсюда это невозможное объяснение терпимости и принятия: я не стремлю его к свету, я просто слушаю с каким упоением он говорит о тьме. И если он уходи "побыть один", мне не нужно писать ему каждую минуту, сверяясь жив ли он. Я просто побуду с ним в одиночестве.
Может, я в очередной раз рисую красивую картину человека, не имеющую никакого отношения к реальности. (Смешно сказать, я даже пишу ему письма здесь и в блокноте). Но эта картина чуть более спокойна и улыбчива, чем всегда. Она не стремится разорвать меня на кусочки. И это хорошо.
Не могу предсказать, бывали ли у вас такие ощущения абсалютного спокойствия, когда понимаешь, что даже если он ушел - вернется. И чтобы он не говорил "все, брошу весь этот мир" - это просто слова.
Ощущаешь каким-то внутренним чуем, что это просто слова, грусть, выраженная в паре точек. И пройдет время и он снова мигнет своим присутствием.
Если честно, у меня никогда так не получалось.
Не ориентировать на слова, а внутреннее чувствовать человека. Когда слова - не главное, а лишь шумовой фон или дополнительные оттенки.
Я еще вчера думала об этом, почему сейчас у меня совершенно не получается "париться" (а вы все прекрасно знаете, какой я мастер в этом вопросе).
Может из-за того, что он ничего не обещает, но в итоге делает даже чуть больше, чем обещанные?
Или потому, что мы как-то сразу определили все границы. Из серии "Мне никто не нужен, даже ты." И следующим "Но я не собираюсь тебя отпускать".
Почему-то эта фраза перещелкнула что-то в голове: логика словно порвалась
- мне не нужен никто
- ты мне не нужна
- но я все равно не хочу тебя потерять
Для меня оказалось это признанием каким-то более... важным, чем обычные "ты мне нравишься".
Словно признание через отрицание - сильнее чего бы то ни было.
Как трещина в вековом льде.
И может отсюда это невозможное объяснение терпимости и принятия: я не стремлю его к свету, я просто слушаю с каким упоением он говорит о тьме. И если он уходи "побыть один", мне не нужно писать ему каждую минуту, сверяясь жив ли он. Я просто побуду с ним в одиночестве.
Может, я в очередной раз рисую красивую картину человека, не имеющую никакого отношения к реальности. (Смешно сказать, я даже пишу ему письма здесь и в блокноте). Но эта картина чуть более спокойна и улыбчива, чем всегда. Она не стремится разорвать меня на кусочки. И это хорошо.
воскресенье, 24 мая 2009
.над i.
А помнишь… ты сидела в кафе, с камерой и штативом. Пила кофе и рисовала комиксы по фениксам. А еще набирала его.
Ждала. Удивительно, как часто я от него что-то ждала… и главное, зачем…
Он не ответил ни на один звонок в течении 3х часов. Потом ты устала, встала и пошла домой.
Знаешь, порой у меня где-то находятся такие записи, от которых линию губ сводит в прямую черту. Я оставляю их везде: в случайных доках, полях, кусочках бумаги, задниках книжек, между рисунками карандашом. Оставляю, чтобы потом разбирать корявый почерк, по словам и точкам восстанавливать ту мою тоску, неизменно марающую бумагу. Каждый раз пишу тебе, через время, промежутки, месяцы и дни.
Я тогда очень ждала эту современную карету, настоящую, без двенадцатичасового отсчета. Выискивала глазами. Логика была простой:
- Он знает, что я работаю допоздна
- Он знает, где я работаю
- Ехать ему 10 минут и дальше в одну сторону
- Он может догадываться как я жду.
Он не приехал. Больше ни разу. Снег перестал идти, стаял за ненадобностью. Работа допоздна приобрела нездоровый вид. Да и я сменила место дислокации.
Не то, чтобы я скрываю это от кого-то, прячу, просто не думаю, что кому-то еще могло бы быть интересно читать переживания с частыми цикличными вопросами... С грустными улыбками и следами злости в запятых. Почему-то, именно там они отражаются особо четко. В запятых, поставленных особенной старательной рукой, выведенных четко, с хвостиком, с точкой. Словно от нежелания сдаваться: точка значит конец.
"Вы все ждете от меня чего-то большего, а я не могу. Я привык быть один. До мозга костей, понимаешь" - слушала тебя тогда... а в глазах стояли слова "вы все", сравнять, приравнять, перечеркнуть и быть правым - как многие так могут?. Откуда у меня был этот подростковый запал, длиной в пару лет - я не такая как все?. Почему, считалось, что если ты делаешь то же и также, как все остальное население молодого мира - ты особенный? Слова жгли, осознание перебирались по стенкам сосудам - сжимали их. Сердце ныло. Зачем так? зачем приравнять без права возврата?
Точки меня пугали еще тогда. Когда небо было беспорно синее, а солнце светило. И не подвергалось сомнению в прищуренных от бессонной ночи глазах. Пугало, что что-то может приобрести конечный вид, завершить эпоху, веху, жизнь. Пусть и маленькую. Я тогда шагала с ним и говорила "Не хочу быть запятой в твоей жизни", но точки меня пугали больше. Отпустить то, что никогда и не было твоим - значит отпустить навсегда.
Не поверишь, ты один из немногих, кто не ушел, разорвав все. Кто после точки сказал "но я не собираюсь тебя отпускать".
И вдруг точка стала спасением. Будто щелчок от пережатого нерва: ноет, но уже не сводит. Смех в неловкой ситуации, долгожданный чих. И жить можно и не страшно совсем.
Мне бы хотелось, чтобы он написал. Чтобы обращения ко мне были только ко мне. Чтобы я и правда стала особенной. Не такой, как все. Для него. Чтобы… со мной так, как ни с кем другим…
Чтобы можно было свернуть горы и не заметить их, легко стряхнув щелчком пыль.
А даже если… даже если не я герой его романа. Тогда я просто желаю, чтобы это у него однажды случилось…
Наверное, я и правда не тот человек, ради которого что-то делают)
Но это и не страшно. Я и сама ради себя ничего толком не делаю.
Слова в своем отчаянии, пугающие справедливостью. Только перечитывая этот неровный от ночного света почерк, можно осознать, что именно пишешь. Осознать, задуматься, применить.
Знаешь, хотя бы 20 тысяч. Хотя бы 20. Если они будут, это будет тот шаг, с которого можно начинать что-то делать. Две или три фрилансовых работы, если раздражает офис - не важно. Пусть будут эти 20 тысяч. А не 5.
Я напишу еще. Не теряй меня).
Сегодня воскресенье...
Привет).
Ждала. Удивительно, как часто я от него что-то ждала… и главное, зачем…
Он не ответил ни на один звонок в течении 3х часов. Потом ты устала, встала и пошла домой.
Знаешь, порой у меня где-то находятся такие записи, от которых линию губ сводит в прямую черту. Я оставляю их везде: в случайных доках, полях, кусочках бумаги, задниках книжек, между рисунками карандашом. Оставляю, чтобы потом разбирать корявый почерк, по словам и точкам восстанавливать ту мою тоску, неизменно марающую бумагу. Каждый раз пишу тебе, через время, промежутки, месяцы и дни.
Я тогда очень ждала эту современную карету, настоящую, без двенадцатичасового отсчета. Выискивала глазами. Логика была простой:
- Он знает, что я работаю допоздна
- Он знает, где я работаю
- Ехать ему 10 минут и дальше в одну сторону
- Он может догадываться как я жду.
Он не приехал. Больше ни разу. Снег перестал идти, стаял за ненадобностью. Работа допоздна приобрела нездоровый вид. Да и я сменила место дислокации.
Не то, чтобы я скрываю это от кого-то, прячу, просто не думаю, что кому-то еще могло бы быть интересно читать переживания с частыми цикличными вопросами... С грустными улыбками и следами злости в запятых. Почему-то, именно там они отражаются особо четко. В запятых, поставленных особенной старательной рукой, выведенных четко, с хвостиком, с точкой. Словно от нежелания сдаваться: точка значит конец.
"Вы все ждете от меня чего-то большего, а я не могу. Я привык быть один. До мозга костей, понимаешь" - слушала тебя тогда... а в глазах стояли слова "вы все", сравнять, приравнять, перечеркнуть и быть правым - как многие так могут?. Откуда у меня был этот подростковый запал, длиной в пару лет - я не такая как все?. Почему, считалось, что если ты делаешь то же и также, как все остальное население молодого мира - ты особенный? Слова жгли, осознание перебирались по стенкам сосудам - сжимали их. Сердце ныло. Зачем так? зачем приравнять без права возврата?
Точки меня пугали еще тогда. Когда небо было беспорно синее, а солнце светило. И не подвергалось сомнению в прищуренных от бессонной ночи глазах. Пугало, что что-то может приобрести конечный вид, завершить эпоху, веху, жизнь. Пусть и маленькую. Я тогда шагала с ним и говорила "Не хочу быть запятой в твоей жизни", но точки меня пугали больше. Отпустить то, что никогда и не было твоим - значит отпустить навсегда.
Не поверишь, ты один из немногих, кто не ушел, разорвав все. Кто после точки сказал "но я не собираюсь тебя отпускать".
И вдруг точка стала спасением. Будто щелчок от пережатого нерва: ноет, но уже не сводит. Смех в неловкой ситуации, долгожданный чих. И жить можно и не страшно совсем.
Мне бы хотелось, чтобы он написал. Чтобы обращения ко мне были только ко мне. Чтобы я и правда стала особенной. Не такой, как все. Для него. Чтобы… со мной так, как ни с кем другим…
Чтобы можно было свернуть горы и не заметить их, легко стряхнув щелчком пыль.
А даже если… даже если не я герой его романа. Тогда я просто желаю, чтобы это у него однажды случилось…
Наверное, я и правда не тот человек, ради которого что-то делают)
Но это и не страшно. Я и сама ради себя ничего толком не делаю.
Слова в своем отчаянии, пугающие справедливостью. Только перечитывая этот неровный от ночного света почерк, можно осознать, что именно пишешь. Осознать, задуматься, применить.
Знаешь, хотя бы 20 тысяч. Хотя бы 20. Если они будут, это будет тот шаг, с которого можно начинать что-то делать. Две или три фрилансовых работы, если раздражает офис - не важно. Пусть будут эти 20 тысяч. А не 5.
Я напишу еще. Не теряй меня).
Сегодня воскресенье...
Привет).
пятница, 22 мая 2009
04:06
Доступ к записи ограничен
.над i.
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
понедельник, 18 мая 2009
.над i.
Дом. Что такое дом? Это три комнаты, связанные глухим бешенством. Бешенство разлито тут везде. Оно толстым слоем покрывает вещи, картины, иконы. Светлые лики святых едва ли могут прорваться через эту ватную тишину пред-грозья. Странное слово, знаю. Но иначе оно не описывается. Когда дышать тяжело. Спасают три мелькающих картинки - каждая своя. С тонким проводом в жизнь - интернетом. Машинка теперь у каждого "члена" семьи: 4 компьютера. А с правом на жизнь - проблемы. То, что позволяет сохранить рассудок делится всего лишь напополам.
Дом. Это ли дом?
Я всегда думала о другом, когда мне говорили: дом.
О кошке с дикими глазами, которая прыгает тебе на руки и мурлычет. О пространстве неба за окном. О шагах по выбитому паркету и свету, щурящему глаза. О кухне со светлой занавесью и всегда довольно урчащим холодильником.
О большом диване, на котором раскинуться и вдруг почувствовать как спина радуется.
О тишине. Там даже стены немногословны и спокойны.
"Прости, не переселишься в маленькую комнату?" - эхом, по венам.
"Конечно, не вопрос" - а в голове мысли о стенки сосудов бьются.
Дом. Есть ли дом?
Чувствую себя будто потерянной в этом привычном образе жизни: оно все куда-то бежит, струится.. вокруг. Но мимо меня.
Будет ли тот дом, о котором я мысленно думаю так давно? Однажды. Будет ли?
В этом огромном пространстве бытия так осторо ощущаешь себя маленьким человечком. Но если вас уже двое, то все это отступает на второй план. Потому что когда смотришь кому-то в глаза, весь мир сужается до вашего взгляда. А разве это страшно?
Дом. Это ли дом?
Я всегда думала о другом, когда мне говорили: дом.
О кошке с дикими глазами, которая прыгает тебе на руки и мурлычет. О пространстве неба за окном. О шагах по выбитому паркету и свету, щурящему глаза. О кухне со светлой занавесью и всегда довольно урчащим холодильником.
О большом диване, на котором раскинуться и вдруг почувствовать как спина радуется.
О тишине. Там даже стены немногословны и спокойны.
"Прости, не переселишься в маленькую комнату?" - эхом, по венам.
"Конечно, не вопрос" - а в голове мысли о стенки сосудов бьются.
Дом. Есть ли дом?
Чувствую себя будто потерянной в этом привычном образе жизни: оно все куда-то бежит, струится.. вокруг. Но мимо меня.
Будет ли тот дом, о котором я мысленно думаю так давно? Однажды. Будет ли?
В этом огромном пространстве бытия так осторо ощущаешь себя маленьким человечком. Но если вас уже двое, то все это отступает на второй план. Потому что когда смотришь кому-то в глаза, весь мир сужается до вашего взгляда. А разве это страшно?
пятница, 15 мая 2009
.над i.
Дома цветет сирень и белая яблоня под окном.
И тюлпаны. Желтые. Во дворе.
И дождь падает.
Московское лето. )
И, кажется, я снова влюблена. ><
И тюлпаны. Желтые. Во дворе.
И дождь падает.
Московское лето. )
И, кажется, я снова влюблена. ><
суббота, 09 мая 2009
.над i.
Бродский удивителен.
Его можно открыть на любой странице и впитать ритмику жизни, поэтики, мысли через радужку глаз, по переплетениям нейронам в самый заветный кусочек мозга.
Бродский это то удивительное чувство, которое у меня было, когда папа впервые читал стихи. Мне читал. Чеканя слог и каждую букву. Ехидно щуря глаза и касаясь кончика носа, когда я удивленно распахивала рот на эти соплетения букв.
Гене-рал, ваши карты - дерьььмо, я пас
Север вовсе не здесь, а в полярном круге
и экватор шире, чем ваш ламммпас,
потому что фронт, генерал, на юге!
Эти строчки впились в память как жилки мрамора. Они всплывают каждый раз, когда я думаю о стихах, колеблющих душу.
Но самое удивительно то, что ритм его поэзии всепроницаем. Даже в небольших матовых книгах с ровными строчками вдоль и поперек - я чувствую этот ритм. Как что-то свое в зарождении пульса.
"Запутавшаяся в водорослях сеть - возможно, более точное сравнение. Из-за нехватки пространства люди здесь существуют в клеточной близости друг к другу, и жизнь развивается по имманентной логике сплети"
"Глаз в этом городе обретает самостоятельность, присущую слезе. С единственной разницей, что он не отделяется от тела, а полностью его себе подчиняет. Немного времени - четыре дня - и тело уже считает себя только транспортным средством глаза, некоей субмариной для его то распахнутого, то сощуренного перископа"
"Короче, это пора, когда забываешь о себе, по примеру города, утратившего зримость. Ты бессознательно следуешь по подсказке. Тем более если, как и он, ты один. Не сумев здесть родиться, можешь, по крайней мере, гордиться тем, что разделяешь его невидимость".
(...)
ПС. Если хотите, скажите мне страницу от 99 до 191 (или до 99, если не боитесь английского),28 строк, а я погадаю вам. О городах ли, о любимых. Но волшебно.
Его можно открыть на любой странице и впитать ритмику жизни, поэтики, мысли через радужку глаз, по переплетениям нейронам в самый заветный кусочек мозга.
Бродский это то удивительное чувство, которое у меня было, когда папа впервые читал стихи. Мне читал. Чеканя слог и каждую букву. Ехидно щуря глаза и касаясь кончика носа, когда я удивленно распахивала рот на эти соплетения букв.
Гене-рал, ваши карты - дерьььмо, я пас
Север вовсе не здесь, а в полярном круге
и экватор шире, чем ваш ламммпас,
потому что фронт, генерал, на юге!
Эти строчки впились в память как жилки мрамора. Они всплывают каждый раз, когда я думаю о стихах, колеблющих душу.
Но самое удивительно то, что ритм его поэзии всепроницаем. Даже в небольших матовых книгах с ровными строчками вдоль и поперек - я чувствую этот ритм. Как что-то свое в зарождении пульса.
"Запутавшаяся в водорослях сеть - возможно, более точное сравнение. Из-за нехватки пространства люди здесь существуют в клеточной близости друг к другу, и жизнь развивается по имманентной логике сплети"
"Глаз в этом городе обретает самостоятельность, присущую слезе. С единственной разницей, что он не отделяется от тела, а полностью его себе подчиняет. Немного времени - четыре дня - и тело уже считает себя только транспортным средством глаза, некоей субмариной для его то распахнутого, то сощуренного перископа"
"Короче, это пора, когда забываешь о себе, по примеру города, утратившего зримость. Ты бессознательно следуешь по подсказке. Тем более если, как и он, ты один. Не сумев здесть родиться, можешь, по крайней мере, гордиться тем, что разделяешь его невидимость".
(...)
(с) Бродский Набережная неисцелимых.
ПС. Если хотите, скажите мне страницу от 99 до 191 (или до 99, если не боитесь английского),28 строк, а я погадаю вам. О городах ли, о любимых. Но волшебно.