.над i.
Грозы, грозы, грозы. Дождь хлещет в окна, небо хмурится так, что иногда даже пугает. Птиц сбивают с полета ветром. И им же распахивают окна, пронизывая ночью и пугая снами. Лужи ласково обнимают ноги и холодят пальцы в невовремя обутых босоножках. Волосы- кудрятся мелкими барашками.
Меня встречал брат, когда я вышла тогда с работы. Лил все тот же дождь и гремел все тот же гром. А молнии изгибались, оставляя ощущение света. Естественно, я была в футболке, длинной юбке и босоножках. Попросила брата встретить. И мы шли по этому безумному ночному городу под двумя зонтиками.
В какой-то момент и так стало ясно, что промокнем до нитки. И брат пошел по колено, по самым лужам, разгребая ручьи. А я- по центру переулка, осторожно пропуская машины. Замочить подол юбки означало бы дойти до дома уже почти БЕЗ юбки. Спала бы от тяжести.
Машины, проезжая, колесами поднимали фонтаны, которые и не снились Моисею. Окатывали зонты и то, до чего могли дотянуться. И ехали дальше.
Пальцы забыто подрагивали от мурашшек. И впитывали холодные ливневые воды.
Зато земля радовалась. Листва благодарно тянулась к небу и на глазах хорошела. Фонари подмигивали желтыми глазами и гасли, уступая молниям.
Хорошо.
За эти дни я была дома у родителей гораздо чаще, чем когда-либо. Приходила, скидывала намокшую одежду, залезала в давно пропахшие старыми шкафами вещи и садилась на диван, поджав пальцы и рассматривая зеленое море, которое нам сооружает на ветру листва. (Всего второй этаж). Теперь на подоконнике стоят цветы. Тонкими стрелками стремятся к потолку и раскрашивают стекла цветом.
А за спиной кипит чайник. Мурлыкает привычный джаз и брат что-то рассказывает, то и дело перебивая "Ты правда останешься??". Вредно не бывать месяцами у родителей. Брат начинает скучать. А грозы начинают все настойчивей гнать к отчему дому. Чтобы по утру выгнать в город.
it is life
Меня встречал брат, когда я вышла тогда с работы. Лил все тот же дождь и гремел все тот же гром. А молнии изгибались, оставляя ощущение света. Естественно, я была в футболке, длинной юбке и босоножках. Попросила брата встретить. И мы шли по этому безумному ночному городу под двумя зонтиками.
В какой-то момент и так стало ясно, что промокнем до нитки. И брат пошел по колено, по самым лужам, разгребая ручьи. А я- по центру переулка, осторожно пропуская машины. Замочить подол юбки означало бы дойти до дома уже почти БЕЗ юбки. Спала бы от тяжести.
Машины, проезжая, колесами поднимали фонтаны, которые и не снились Моисею. Окатывали зонты и то, до чего могли дотянуться. И ехали дальше.
Пальцы забыто подрагивали от мурашшек. И впитывали холодные ливневые воды.
Зато земля радовалась. Листва благодарно тянулась к небу и на глазах хорошела. Фонари подмигивали желтыми глазами и гасли, уступая молниям.
Хорошо.
За эти дни я была дома у родителей гораздо чаще, чем когда-либо. Приходила, скидывала намокшую одежду, залезала в давно пропахшие старыми шкафами вещи и садилась на диван, поджав пальцы и рассматривая зеленое море, которое нам сооружает на ветру листва. (Всего второй этаж). Теперь на подоконнике стоят цветы. Тонкими стрелками стремятся к потолку и раскрашивают стекла цветом.
А за спиной кипит чайник. Мурлыкает привычный джаз и брат что-то рассказывает, то и дело перебивая "Ты правда останешься??". Вредно не бывать месяцами у родителей. Брат начинает скучать. А грозы начинают все настойчивей гнать к отчему дому. Чтобы по утру выгнать в город.
it is life