Шорохи ночью диковины.
Пока пытаешься поймать морфея, скачущего между подушек, руки то под себя поджимаешь, то опускаешь до самого пола. Пальцы из горячего воздуха вырываются к леденящему полу и лелеют свой кайф... А если сдвинуть руку чуть влево - под кровать, то она уткнется в чемодан. Холодный, твердый. Защелки точно металлические, клацают звонко. Вверх - вниз.
В первую минуту - хочется открыть глаза, посмотреть. Но это ночной обитатель. А его светом легко спугнуть.
Поэтому едва шурша просто протягиваешь руку - не открывай глаза - что там?
Хрупкие шуршащие листы.
Не такие как в принтерах сейчас, нет, словно мелованная бумага с тонкими острыми краями и неровным шрифтом печатной стежки.
Трогаешь вслед за мыслью: так и есть, выпуклые буквы печати осязаются как кубики.
Помните как печатная машинка бурчала, работая? Щик, щик, бляяямс.
И кнопки порой западали. И тогда их по одной отковыривали и они с очень мелодичным звуком прилипали обратно. На свои места.

Нет, темнота не может рассказать все. Яркие образы на месте мелованной бумаги окончательно спугивают Морфея. Он недовольно открывает тебе глаз.
Свет режет по радужке, но искомое уже подтянуто длинными непослушными руками...
"Диссертация"
"Сазонтьев Б. А."
"... об эффективности лекционных курсов в условиях..."

Улыбаешьсь: я же знала, что это дедушкины архивы. Только почему-то думалось, что это его роман. Я же говорила? Он написал роман о военных годах... Когда я впервые увидела эту рукопись (увы, уже после смерти его, в старших классов), я проглотила все 200 страниц. Все того же печатного в ручную текста. Неровно дыша и слизывая слезы под сумерки нового дня. Залпом.

Шорох устало тянет вниз пальцы и засовывает листы в ускользающую крышку чемодана.
Защелки клацают в тишине, перед глазами бегают световые зайчики, а морфей снова уютно сопит в ухо...