Каждое утро открываешь глаза, ноут, сайт. И идешь читать френдленту. И читаешь, зная, что тебя интересуют совершенно конкретные записи. Подписанные конкретными именами. Но все равно пролистываешь это огромное количество букв, фотографий, страниц, чтобы среди этого разнообразия и разномнения вычитать то-единственное, на что хочется отвечать, думать, смотреть.
Никогда раньше не замечала за собой такую "избранность" - в истинном смысле этого слова.

Мне любопытно, мне интересно, градус моего внимания все время увеличивается, а я словно нарочно его гашу: отвлекаюсь на другое, подолгу молчу, не общаюсь так, как мне бы хотелось. Может в кои-то веки учусь не следовать самым простым желаниям, а найти чего-то более, большее, больше чем маниакальное следование желанию?

Об этом можно много говорить. Еще больше - писать. И совсем много больше думать.

Отец и мама наконец вернулись с затяжных командировок. Я слышала, что отец там снова пил. Куда и зачем, вот что меня интересует? От него уже так мало осталось, что иногда я чувствую его прозрачность на расстоянии. Вы когда-нибудь видели человека, который тает? Вспоминается Бильбо и его нежность с кольцом: "я словно огромный бутерброд, по которому размазан тонкий слой масла" (почти (с). Я переживаю за папу. Мне хочется приехать и начать творить с ним: дописать его роман или нарисовать вместе картину (боже, как он пишет, как он рисует, мне бы хоть половину его таланта, хоть чертверть). Но каждый раз, когда я предлагаю ему это, слышу скулящие нотки в телефоне и у меня внутри рождается такая пустота, что хочется мгновенно забыться.

Как с этими людьми, что живут надо мной на павелецкой. На протяжении всего того месяца, что я там жила кто-то кого-то избивал. Планомерно. Долго. С визгом. Криком "помогите", "не трогай меня". Как будто я снова попала в детство, только с обратной стороны. И оказалось, что механизм защиты по прежнему работает как часы: я забывала об этом мгновенно. Даже с желанием пойти помочь. С чем угодно. Забывала так, словно этого и нет, и никогда не было.
Помню, в детстве я много фантазировала. Да мы с братом, оба. Мы могли идти по улице и говорить по английски (благо уже в 5 лет сносно общались) и делать вид, что мы иностранцы. Или рассуждали о том, почему наш водитель на лимузине не приехал. Или в Твери, во дворе у бабушки, я рассказывала о том, что у меня черный пояс по карате - и била отчаянно мальчишек - слава Богу, ногами тогда махала как заведенная. Или придумывала невероятные приключения и ловила востороженные взгляды. Брат обижался, называл меня "врушкой" шепотом. А мне казалось, что так интереснее. Интереснее, чем рассказывать о том, что "мама снова болеет", а "на завтрак был бутерброд с майонезом".

Мне проще придумать реальность вокруг себя. Соткать ее из тысячи слов (может поэтому мне так просто поддерживать любые виртуальные отношения? Ровно до той поры, пока это не грозит перерости в реал?)... Сделать так, чтобы моя виртуальность стала насыщенее реальности. И тогда не страшно: тут все подвластно одному - творцу, читай мне.

Но эти все умения, ракушки, заградки, "я в домике" перестают резко и болезненно работать в тот же момент, как кто-то приходит с серьезным лицом и говорит "Таня, пойдем, пора". И сколько ни проси ты "доиграть", ничего не получится. Нечего доигрывать: в реальности умирают, болеют, тают на глазах. И когда горячо, до фанатизма любимый отец вдруг становится больным стариком. Жалким. Больным. Стариком. И ты никак не можешь смириться с этим. Предпочитаешь неделями не ездить туда, не общаться или фантазировать о том, как хотелось бы сделать то и это. Лишь бы не видеть - что вот она реальность. И все твои способности менять ее как димиург - ничего не стоят.
Потому что ты не в силах вернуть разум. Или здоровье. Вообще не в силах ничего.
И пойти наверх, дать в рожу человеку, который месяц избивает женщину - не можешь.
И перестать гореть чувствами, а просто наслаждаться ощущением, помогать, общаться - без этого взрыва, костра - тоже не можешь почти. С каким-то неимоверным трудом.

Чувствую иногда себя цыпленком. В скорлупке. Который вот-вот вылупится. И уже чувствует этот огромный и пугающий мир, но все еще сидит внутри, сжимаясь до комочка - лишь бы скорлупу не треснуть. Но понимая - "я уже большой. Этот скорлупный мир мне уже тесен. Пора пробиться и посмотреть - может не все там так плохо. Может там есть любопытное".

Может.