Можно я не буду ничего про день рождения писать? У меня уже сил нет. Я потом как-нибудь.
В голове роятся мысли про мое детство.
Половину его прошло в Москве. Но тут скорее было что-то рабочее. Учеба, школа, и все остальное. А половина- в деревне (Холуй) и Твери. Там жили бабушка с дедушкой. И там был двор полный детей. И можно было выходить гулять или сидеть смотреть телефизор. (А дома телевизора не было). Поэтому мы первые дня три смотрели телевизор. (Мы- это я и брат. Мы всегда везде почти были вместе). А потом мы выползали на улицу. И начинали гулять.
О! Это было совершенно особое действо- гулять. В разные года гуляния были разные. И дети менялись. А мы приезжали. Всегда приезжали. На каникулы. И так иногда весело было, когда идешь с большой сумкой, сама мелкая- шнурок на лямках, но тащишь сумку и братец с рюкзаком. (Бабубшка всегда очень ругалась, что он выше брата. Рюкзак в смысле). А вокруг начинают виться друзья. И кричат "Таня приехала! Таня приехала!" За один день эта весть облетала не только наш двор, но и все соседние. И когда мы наконец выползали- накормленные бабушкиными блинами, нас все окружали и с жаждой говорили всего несколько слов. " Во что играть будем?" И глаза их светились. Уж не знаю, что они делали и чем занимались, когда нас не было. Но складывалось такое ощущение, что чтобы играть были необходимы именно мы с братом. Хотя Федька тогда еще мелкий был. Но все равно уже был. Ох, во что мы только не играли! Все детские игры, которые я откуда-то знала огромное множество. И мы так могли играть целыми днями. А вечером рассказывать сказки про маньяков. И особо смелые оставались до совсем-совсем поздна. Когда первые звездочки показывались и сидели пугливо на лавочке, ежась и одновременно удивляясь своей храбрости и непугливости.
- Ох, как страшно. Но я совсем не боюсь. А ты?
- И я не боюсь...- пауза- а представляешь, сейчас вон из тех кустов маньяк выйдет!
- Неее...- недоверчиво, еще больше ежась.- Откуда же тут маньяк будет? Они уже все померли. Как динозавры.
- Да нет... - с загадочным видом. Помолчав. - Но только это секрет!
- Да ты что! Я никому! Ни за что!
- Тише ты... - испуганно оборачиваюсь, прижимаю ушки к голове...- Хорошо... я расскажу... Но только смотри, если ты кому-нибудь скажешь, тебя постигнет ... что-нибудь ужасное!
В ответ- блеск глаз и торопливое кивание.
Головы склоняются близко близко и один маленький человек шепчет что-то на ухо. Горячо и жарко. Останавливаясь и шумно набирая дыхание.
- Мне бабушка сказала... что в газете прочитала... у нас маньяк объявился! Да! Представляешь? Такой же, как терминатор! ... шшшш... тихо ты... Так что тепреь когда етмно гулять нельзя. Потому что он по кустам ходит и детей за пятки хватает!
И оба на этом месте опасливо глядят на ноги, сложенные домиком на высоте лавочки.
- Но это секрет... потому что иначе па-ни-ка будет. А знаешь, что такое па-ни-ка! Уууу!
И сидеть уже становится как-то совсем жутко. Особенно от этого слова -"па-ни-ка"... Нет, ну, конечно, они слышали его. Да тыщу раз! И даже примерно знают, что это такое. Ну, примерно. Когда все кричат. Ага. Но от этого так страшно. Наверное, нет ничего страшнее, чем когда кричат. Вот когда на меня мамка кричала, мне было страшно-страшно.
Тихо-тихо, они даже дышать перестали... А то вдруг- будут сопеть- вон, как Ванька сопит, когда кушает- и не услышат тихих крадущихся шагов.
- Тебе страшно? - прерывающимся голосом.
- Ннннееет... а тебе?
- Нннееет...
А темнота все гуще, гуще. Вот уже и окошки какие-то стали гаснуть. Да и холодно уже сидеть на одном месте. Вечер забирается под тонкие футболки с микки-маусом и даже их яркость тускнеет. Но признаться нельзя. Никак нельзя, что страшно. Ему- потому что он мальчишка. А ей- потому что она не привыкла сдаваться. Даже мальчишке. И вот они сидят, пугливо поджимая ноги под лавку. Наблюдая кусты и разговаривая "страшным шепотом". Непонятно сколько бы это еще происходило, если бы тогда какая-то бродячая собака не забрела бы в кусты. Впрочем, не совсем она была и бродячая. И не совсем "какая-то". Ее звали Жулька. И у нее тогда еще щенки были. А мы с Катькой из третьего подъезда ходили их кормить на ипподром. Ну, вот. И она там гуляла. И стала шелестеть. Кустами шелестеть, понимаете? Нет, ну знай, я что это была Жулька, конечно не испугалась бы так, что схватилась за Дениса. Да и не вскочила с лавочки, пятясь от кустов (которые были прямо за нашими спинами_. Ну, да Денис сам струсил тогда! Да-да! Еще бы, да вы бы сами струсили, так она страшно шелестела! Как настоящий терминатор...
Эх. Зато мы дольше всех продержались. Тогда было уже 12 часов. Представляете?! 12! Полночь! Ну, почти двенадцать... ну, без какого-то часика. Но ведь двенадцать!
А Денис так и не рассказал про маньяка. Это был наш секрет. А потом уехал куда-то. Он вообще-то был брат Васьки. А сам был из Тамбова, вроде бы. И уехал.
Ну, и ладно. Зато появился, Артем... и мы стали петь песни.