- Если бы я могла ответить, то это было бы уже не хобби.
Действительно, все, что я пока знаю - это мне невероятно интересно. Вообще вся операция характеризовалась для меня заоблачным интересом. Впрочем, облаков не было. Была сразу выгоревшая синева. Сверху, сбоку, чуть сзади - выгоревший синий был везде, почти голубой.
Во-первых, мне было важно ее найти. Алексеевку. Самой. Открыть. При этом я тогда почему-то не стала читать многочисленные отчеты, отзывы, рукописи. Все, что у меня было - это распечатка карт с яндекса, красной ручкой по серой бумаге проведенные тропинки, пара фоток и видео с разведок. И вечерний разговор с Сашкой.
читать дальше
- Здесь будет вышка. Тут водокачка. Тут лесок. Повернете сюда, потом вернетесь... - слова сыпались быстро, движения казались еще быстрее. В голове тогда уже был туман - мы сидели среди многочисленных вещей, моих, Сашиных, общественных. Позади было с полсотни созвонов из разных концов Москвы "А ведро ты уже купил?" "А перчаток 10 покупать?"... "Какая еще лейка от душа? Да, я внимательно тебя слушаю. Нет, я не могу его заткнуть - это продавец".
Тогда, сидя на моем диване мне не верилось, что после 7 дней нон-стоп подготовки я действительно попаду в поле, на маршрут, в эти вот серые пятна.
-... Это старый лес, понимаешь? А это новый. Тут не очень видно, но его надо уметь различать. Здесь не спутайте развилки, их много...
Саша совсем не выдавал волнений. Да, мы знакомы 17 лет, и у обоих была активная походная жизнь, но всегда параллельно. А потому как командир он изрядно нервничал. "Все это авантюра, конечно, какая-то" - скажет он потом, выкуривая последнюю сигарету - "Все-таки, я страдаю плюрализмом, никогда бы не вписал в новую группу такую безумную парочку. Если вы дойдете, честное слово, я напьюсь". Но вся серьезность мероприятия даже тогда до меня не доходила. Я была в легком полусне весь следующий день, первую часть пути - везде. Словно все, что происходит - уже прожито и описано кем-то на бумаге. А потому никакие шаги вправо и влево просто неосуществимы.
- Тань, ты запомнила?
- Да, Саш, все поняла.
Склонность к авантюризму проявлялась у меня лет с 15, когда я поехала как есть в Екатеринбург. Ни к кому-то, а просто так - посмотреть город. Или когда решила идти непроверенным маршрутом на том же Урале, и в итоге заблудилась в заповеднике. Без экипа, без всего. В сандалях и юбке. Или намахав 10 тысяч километров автостопом по Удмуртии, пытаясь попасть на определенный поезд.
Но одно дело слушать приключения везучего раздолбая и посмеиваться вместе с ним, и совсем другое - вдруг отправить в лес. Одну. С незнакомым человеком. Да еще и в сандалях! Сандали были последней каплей, когда я спросила про них у Сашки, он так смешно возмущался в трубку, что я долго смеялась.
- Саш, я дойду 16. Вот увидишь. Я обязательно дойду. На зубах доползу. Но дойду. Слышишь?
- Да. Но если в Новоселках вы будете в 19 - 00 это значит, что вы встаете на стоянку. Это ясно?
- Сашк, мы там в 16 будем. Обещаю.
- Хорошо. Встретимся в Алексеевке, Тань.
- Встретимся. Пока.
Конечно, мы еще 20 раз созвонились/списались в процессе. Это неизбежно, когда стремишься к оптимизации действий и помощи координатору групп. Но это были не о том созвоны. И не те.
В 6-30 нас встречал Киевский вокзал. За плечами были 7 суток недосыпа и 1 час сна в этот день. Впереди - встреча с Тихоходом и, если повезет, с ПДШ (не квестовая пешая группа). И еще 17 километров незнакомого пути. В конце которого уже горели бы костры - автогруппа в лице Миши и Саши была там уже в середине дня 16 июля.
Одна точка вселенной - богом и людьми забытая деревня Алексеевка в Калужской области. И 8 групп, ломанными линиями света приближающиеся к ней. Из них 3 пеших группы, 4 велогруппы и 1 автогруппа. При чем часть шла по квесту (тихоход, старая гвардия, пешквест). И все это в лесах, подлесках, старых дорогах и неисчислимых кабаньих троп. Хах. И ты еще спрашиваешь зачем мне это. Только от одной этой мысли у меня мурашки по коже бегут. Я не могу сказать почему. Но могу догадаться. Потом, в конце.
Эдгара я увидела при выходе из метро. Рюкзак весомо оттягивал все мои 164 сантиметра с кепкой вниз, но узнались мы без проблем. Пара поворот по заблеванным мостовым и вот железные коняги вмцев. Женя уже перебирает деньги. Я скину рюкзак кому-то в руки и мы пойдем на происки билетов.
Вообще, на дворе 21 век, но мы живем в благодатной Москве, столице раздолбаев, поэтому покупка билетов заняла у нас весь час. (О вечный респект тем светлым умам, что предложили встретится за полтора часа). Билетные кассы напоминали змея горыныча. Куча голов и одно тело. При чем головы говорят одно, а тело - другое. Поэтому мы честно отстояли 15 минут в кассу по сердобольной наводки "Тут на экспресс тоже продают". Оттуда нас бодро выпнули, и мы приземлились уже у дальних касс. Которые дальнего следования. Часы тикают, очередь тащится, и тут приходит Костя с шикарной улыбкой.
- Какой паспорт? Зачем паспорт? У меня только кредитка. Да, и студака нет, я его отдал. Нет, я не слышал, что надо брать паспорт. Да зачем, и так продадут! Хм, не продают? Ну пожалуйста...
6 паспортов и кредитка. Блестяще. Продали, конечно. Не зря же у нас с Женей растут зубы, которые так удачно складываются в улыбки. А может подействовал контраст: Костя и замученные разlолбаями две девушки.
Но дальше было веселее! Потратив час двадцать на покупку билетов мы ломанулись на экспресс. Ну как ломанулись - бегом полетели, ибо оставалось 5 минут. В очередном подземном переходе столкнулись с ПДШ. Я тогда не знала, что это ПДШ, но нас явно объединяла паника в глазах и дикая скорость метания между двумя вариантами выхода. Ни на одном перроне не был написан наш поезд.
Кто-то выскочил, проверил, понеслись.
У Тани, конечно, падает канчик. Кто-то рядом поднимает. Руки в саже. Бежим.
- Как не те билеты? Ну вот же! А, у Димы не те. И у ПДШ не те. А где вы покупали? Да вы издеваетесь, сказали же всем, что на дальних... Ну пустите их, мы одна группа. Ну пожалуйста. Как двери закрываются? Ааа, ладно, Дим, догонишь. Удачи.
Фух.
Пара десятков глаз в упор наблюдает за потно-грязными людьми, что ввалившись в последний момент упорно хотят сесть на свои места. Кажется, одна бабушка послала в нас фаербол ненависти. А вот ребята, что закидывали мне вдвоем рюкзак даже не обиделись на черные от канчика руки.
Есть хорошие люди.
Едем.
Попутники
- И что же, вы просто шли все эти километры? - Егор рулил ровно и явно не понимал. Как из уютной Москвы можно рвануть в дикие леса
- Ну да. Я не знаю другого способа почувствовать свою страну, себя саму, эту природу. Понимаешь, думаю, у нас и нет иной национальной идеи, кроме природы. Мне недавно Сашка прислал одну статью. Так там говорилось, что дачники и деревники, и селисты - они вообще только в России есть. Для всего мира это какая-то дикость - иметь помимо высотной квартиры еще и кусок земли в 3 часах езды от дома. А уж чтобы там в раскорячку проводить часы и дни - и вовсе запредельно. Да, я тоже не люблю раскорячку... Но чувство дороги под ногами. Не асфальта, а этой вот утоптанной немногими людьми грунтовки... Его ни на что не променяешь.
читать дальше
Калуга встретила нас пылающим солнцем и невысокими домами. Есть особый шарм у небольших городов Золотого кольца. Мне все кажется, что они сделаны из пряничной глазури. Не той разноцветной с иностранных кексов. А нашей, простой, с тульских пряников. Где-то грязно, где-то чисто. И с начинкой.
В Калуги мы попрощались с тихоходом. Их путь был уже лишь на двух колесах, а наш - еще автобусом. Чтобы хоть как-то уровнять шанс.
- До встречи.
- Ага, до вечера.
Кто бы знал, что наш вечер наступит вовсе не так скоро, как мы надеялись.
Дорога звала. Ни в эльке, ни в автобусе поспать не удалось. Адреналин то и дело подрагивал внутри, вскрывая веки и разворачивая мысли в ритм с пробегающими мимо километрами. Зато мы снова уткнулись в карты. У меня было с тобой три комплекта. Один на телефоне (джпс), один в масштабе 3 километра, второй - 500 метров.
- Эд, а ты правда можешь определить подлесок и лес на местности? Серьезно? Но это же все деревья! Они же с земли как деревья и смотрятся! Хорошо, давай я буду по джпс, а ты по картам только идти. И проверим твою интуицию.
В начале пути я довольно оптимистично относилась к милым шалостям моего спутника. Когда мы вышли в Макарово солнце было в зените.
- 12 часов - сказал Эд - я засекаю.
И пустил секундомер. В конце пути он натикает на 28 часов. В конце пути мое левое плечо обгорит до мяса. А рюкзак публично объявится врагом народа. В конце пути у нас будет на три знакомства и 4 пройденных деревени больше. А еще на 15 километров тишины...
Я знаю, я болтушка. Говорю много, охотно, громко и иногда слишком смешно. Но бывалые люди знают как с этим справится - надо со мной гулять. А еще лучше пойти в поход. Тогда количество слов вдруг резко сократится до минимума, а незнакомые люди шугануться.
- Тань, ты на меня не обиделась?
- Нет, что ты, Эд. Я просто иду.
Макарово приветствовало нас лошадьми, пустынными дорогами и степными пространствами. Магазинчик у дороги за трогательной занавесочкой выдал не очень богатый ассортимент, но наличие холодной воды искупило любые придирки с лихвой. Эд обещал делиться своим собственноручно сделанным лимонадом, а я по старинке надеялась на колодцы. Зря, кстати. Воды мы смогли набрать лишь в первой деревне и Новоселках (последней).
Собственно, вода-то и послужила основной причиной нашей глобальной задержки. Но в тот момент в Макарово, мы искренне надеялись что ее хватит.
Рассказывать про М. особо нечего. Как и Песочня она так близко стоит к трассе, что какие-либо индивидуальные черты основательно похоронились под пылью фур, автобусов, приезжих и городским шиком. Знаете, такая мода: выйти в магазин, чтобы нацепить все что есть со стразами. Или пощеголять новыми трусами от кривовышитой "долче-габанна". Неинтересно. Пресно. Хочется скорее уйти.
Правда уже на первом этапе у нас с Эдом обнаружились разногласия. Эдгар оказался любителем тропинок, коротких путей и "давай пойдем по полю", а я больше симпатизировала утоптанным дорогам, известным ориентирам и принципу "чем меньше рискуешь, целее будешь". За время нашего пути мы успели опробовать все способы, что уж там, и порой тропинки и правда нас спасали, но по больше части в Истомино, где мы попали в такой бурелом крапивы, бабарок и ракитника, что любая едва заметная прогалина расценивалась как благословение свыше.
Но об этом позже.
В лесу, что вел в Никольское я встретила лесника. Человек как раз с котомкой направлялся в лес, когда я вернулась за шеврончиком, оброненным раньше. Вернулась налегке, быстро перескакивая бревна и колдобины, задним глазом следя за брошенными у дороги рюкзаками. Лесник слегка удивился моему стремительному появлению, но отнесся с добротой и золотозубой улыбкой.
- А откуда? А чего одна? И далеко ли? Змеи-то? Водятся. Да вот серая гадюка. Что делать? Водка есть? Да не мне, себе. Ну, значит не хорошо. А то вообще как змея укусит - сразу стопарь выпить и нормально. Да не яд убивает, а капсулирует. Ну да. А так недельку с температурой и все. Просто под ноги смотри. И да, по этой дороге в Никольское дойдешь.
Истома Николы у жерди
Дорога еще множество раз поделилась и разошлась сама с собой, но в целом направления не меняла и мы вышли в легкий березняк, а потом и к урочищу реки. Ужердь значилось на картах. На местности же река скорее угадывалась по обилию мошкары, слепней, высокой сочной травы и вязкости почвы. Дорожка уменьшалась, превращаясь в тропинку и заводя в заросли. Эд уверял, что перейдя реку мы уткнемся в Никольское. Я не спорила, но река явно была не согласна с нашими планами и, петляя, уводила все дальше в высокотравье.
Сам переход скорее напомнил перескок ручья. Затхлая водица, узкие бревна, свитые листьями над головой деревья. Я то и дело в голове вспоминала Толкина и его хоббитов, что из домашнего уюта попали в чернолесье. Только был это скорее лес зеленый и сильно брошенный.
читать дальше
Сразу за рекой тропинка вдруг уверенно поползла вверх и увела нас из бабарок под крыши брошенных домов. Будь у меня время, я бы наплевала на все договоры и зависла бы там, вынюхивая и крутясь вокруг: кто жил, как, почему уехал. Но время подхлестнуло минутной стрелкой и мы закарабкались наверх. Мимо крыш, утопающих в дикой зелени, мимо сухих зонтичных и краешка дневного неба.
Подъем нас вознаградил. Почти на выходе стояли самые ухоженные домишки и вдруг скошенная трава. Тропка снова разрослась до двухколейки и бок прикорнувшего уазика лучше других знаков говорил, что тут живут.
- Хэээй, хозяяин. Можно воды попросить?
Из крепкосбитого домика показалась стариковская панамка, потом с некоторым скрипом отворилась окно и высунулась папироса. В ответ дымили и молчали.
- Мы мимо идем, дальше, не побеспокоим сильно.
Кряхтя, обладатель панамки прикрыл окошко и вышел из невысоких сеней. В руке у него был нипель, шестеренка и еще пара деталей непонятного происхождения.
- А откудова идете?
Мне хотелось его поторопить, но дед явно жил в своем мире и со своим временем. Тут не существовало длинных километровых переходов или смешной молодежи. Он жил так каждый день: утро, вечер. Он и его пес, что надрывался неподалеку в сарае. Кажется, сарай был вовсе не дедов и принадлежал дому через улицу - но кому какое дело в заброшенной деревне? Так что у пса был свой дом. С бледжеком и шлюхами (пардон), с цепью и слепнями.
- Из Москвы это хорошо, но далече. Ну да вы не спешите так, вот водица хорошая, из колодца по шлангу прямо. Слышь, сынка, давай включим.
Из-за спины деда мелькнула ручища, к "сынке" мало имеющая отношения. Молодой человек лет тридцати угрюмо крутил ручку насоса. По новой одежде было ясно, что именно он-то на уазике и ездит. И вообще, мы ему мешаем. Одним своим видом портим уединенность святого и родимого места.
- Да до Истомино по этой дороге идите. Там за домом сверните. Потом еще раз, потом вверх, а там...
А там он может и договорил, но мозг после третьего поворота услужливо отключился.
Никольское с его не людимыми обитателями было позади, дорога вилась через иван-чай и мать-и-мачеху, забиралась на пригорок и терялась в светлом березняке. Мы уронили рюкзаки и на целых полчаса легли в горизонталь. Небо упало на нас всей своей чистотой и тишиной. Солнцу было уже два часа. Дорога казалось сказочной и несложной, а жизнь преисполненной запахами полыни, пижмы, и шелеста берез.
Я не помню здесь или чуть позже Эд потерял первую карту. Но помню, что к концу путешествия из 42 распечаток у нас осталось 9. Более того, старая гвардия, которая часть пути преодолевала по схожему маршруту - находила их то тут, то там и считала за добрые предзнаменования свыше. Или, скорее, спереди.
Однако пока карты у нас были, а вот разногласия все больше давили на нервы.
- А ты уверен?
Эту фразу я произносила чаще, чем местоимение "я"... В какой-то момент мне перестало быть важным качество дороги, осталось в приоритетах лишь ее направление и то, что она ведет в правильную сторону.
Пробираясь между кабаньими вышками - охотники расстреливают с них пати кабанов. Судя по тому как они расположены - это местная ибица. - Мы выбрали первую неверную дорогу, которая недолго думая привела нас в крапивный лес (когда трава выше тебя в два раза назвать ее "травой" не выходит) в густых зарослях которого росли ветхие крыши и стены. Это было Истомино.
Истомились мы и правда изрядно. Однако отдыха оно нам не принесло - заросли, дома, жара и овражность с далекими звуками бензопилы приводили почти в отчаяние: очевидно, что рядом люди, но до них не дозовешься. Троп или дорог нет. Только проложенная человеком в анти-крапивном костюме шагомерка на запад. По ней Эд меня и повел.
Сказать, что эта тропа была моим личным зеленым коридором - не сказать ничего. Очень хотелось пить. Земля предательски пропадала в последний момент, а плечи по прежнему оттягивало 60 литров груза. Мы прошли-то всего пару сотен метров по такой радости, вышли на старую раздолбанную колею, больше похожую на вспаханное поле - и упали. Эд был живее и предлагал забрать рюкзак. Я обещала отдать его после того как прорвемся к нормальной дороге. Хотя уверенности в том, что она существует было все меньше. Где-то на грани слуха по прежнему выла бензопила.
И тут к этому утробному звуку добавился еще один - прерывистое тарахтение. На наших изумленных глазах мимо проскочила крыша уазика. Бодро так проскочила. Явно по грунтовке. Да, до дороги было 100 метров. Даже смешно на то отчаяние, которое владело мной всего пару мгновений назад...
Мы оставили Истомино за спиной и потеряли еще несколько карт. Впереди были Новоселки и сравнительно открытая местность. Солнцу исполнилось 4 часа. Воды осталась половина бутылки. На двоих.
Через пару километров мы все-таки махнулись рюкзаками. Хорошо помню тот момент: настроение резко повысилось и захотелось снова смотреть на меняющееся небо. Где-то именно в то мгновение сознание окончательно свернулось в точку пути. Когда все, что есть- это твои шаги, мерно несущие твое "я" по поверхности круглобокого земного шара.
Белогривый.
- Больше напоминает этнографическую экспедицию. - ехидства слышалось не больше, чем всегда. - Правда этноса что-то маловато. Только и слышно про тяжелый рюкзак и траву до неба. Вы хоть кого-нибудь встретили?
читать дальше
Крыши новоселок мелькнули неожиданно. Последние минут 15 прошли в напряженной тишине: все доступные ориентиры кончились, дорог стало как-то больше чем одна, и все одинаково не езженные. Шли на запад. Так было проще. Крыши мелькнули ровно в тот момент, когда Эдгар просто лег в придорожную траву. Мой рюкзак с его плеч с треском свалился рядом. А я очень радовалась крышам. Я знала, что мы припозднились и было уже не 16-00, а 17-30, но еще не 19. И значит шанс дойти вовремя еще есть. Шестое чувство косилось на блаженно растянувшегося коллегу рядом... но все еще помалкивало.
Издалека приближалось урчание мотора. Мотоцикл и его седок появились через пару мгновений. Сначала белогривая голова над травой, а потом и сама конструкция из коляски и мотоцикла. Голову звали Саней. Сане пришлось остановится, ибо мы ненамеренно преграждали весь путь.
Говорил он охотно и много. Даже больше, чем мы могли выслушать. В целом - 40 минут светлого времени суток. Мне было интересно, а Эд чуть не подпрыгивал от нетерпения.
Собственно Саня Белый (как буду его звать для простоты) и живет в Истомино. Его пара домов на окраине все, что осталось от некогда приличной деревни. Едет вот от женщины из Новоселок - о том, что ее зовут Валентина Николаевна мы узнали лишь лично. И вода там вкуснейшая. Лучшая в радиусе. Алексеевку-то? Знает он, это по охотничьим дорогам через водокачку, речку и в лес. Ну да, женщина тоже знает - они там блуждали как-то. Да вы спросите, не ошибетесь.
Попрощались мы тепло. Я бы еще с ним побеседовала, но время неумолимо удлиняло наши тени. А значит укорачивало шансы добраться до темноты.
Новоселки из-за поворота вынырнули покосившимися домиками, плавно растущими из склона. Картина ничем не отличающаяся от всех деревень. Только вот справа была не трава, а подстриженные кусты. Виднелись крыши теплиц и смешные чучела. Бубенцы и банки переливались, звенели и отпугивали птиц. Ровные грядки капусты, огурцов, картохи оставляли твердую уверенность в обитаемости этого дома. Нам оставалось завернуть за тот огромный куст крапивы и остолбенеть.
На короткостриженной лужайке возвышалось дерево. Под его ветвями примостился домик с низкими окнами и дверьми.
За сосной было еще с полсотни метров до нового дерева - ветвистого, листового дуба. Он рос вверх и немного в ширь, по-хозяйски забирая в тень и крепки дом слева, и дровяной сарай, и закрытую клетушку. Чуть поодаль стоял душ. Такой же, как мы хотели делать у себя. С бочкой и лейкой.
На лавке лежали пальто и плащи, а на крыльце стояло два ведра белых грибов. Замка не было. Мы постучались.
Потом еще раз.
И еще.
Ответа не было. И наше "хозяюшкааа" разносилось эхом от чучела к чучелу и замирало в кронах подступающих деревьев. Часы мерно тикали. Рюкзаки валялись под сосной, а мы с ними рядом.
- Тань, я без воды не пойду - и я знала, что Эд был совершенно прав.
Хозяйки не было.
Вечерело.
Через 15 минут меня вдруг осенило. Два стука в окно и через пару минут дверь удивленно отворилась. Из окна торчала тв-антенна.
- Ой, здравствуйте. А что ж вы не заходите? Я там прикорнула немного.
- Да нам бы воды напиться, набрать в дорогу, да про пути добора узнать. Мы тут вашего друга встретили. Саню.
- Саню! Батюшки, конечно, давайте я вам насос включу, набирайте воды.
Перед нами стояла женщина лет 40. С миловидным лицом и натуральным медовым цветом длинных волос, упрямо выбивающихся из пучка. Глаза у нее голубели подстать выцветшему жаркому небу, а рот ни на мгновение не закрывался, будто стараясь искупать нас в потоке слов.
Жаль только про Алексеевку она ничего не знала - вот ее муж, да, тот знал, тот вырос здесь. Да два года как помер... А она одна тут и живет, да, только дети да сестра приезжает. Ну и еще РАя. Кто такая РАя? Да живет воон в том доме, почти напротив. Через пару бурьянов крапивы. Да надо бы все скосить, но сил только на свое остается. Саша вот помогает. А ваших я помню, в прошлом году пришла домой - а у меня записка "спасибо за горох и малину". И десять рублей лежат. Так обрадовалась я. И вы бы зашли сразу, чего так долго под дверьми маялись. Открыто же. А дорога разве что на ракитки вам нужна. Мы там и правда заблудились как-то. Но вышли. Через охотничьи вышки на кабанов. Кстати, надо сжечь им... Нет, не подношение, просто жгу одежду. И они не подходят. Для них запах гари страшнее всего. Говорят даже просто зажженой сигареты хватает, чтобы убежали. Да я не курю - только вот сжигаю у чучел. И музыку включаю. Специально динамик в поле выставлен. Да радио любое, они от попсы вообще хорошо бегают. Да конечно, идите, поздно уже немного. Да огурцов-то возьмите соленых. Третьего дня посол. С богом.
Солнцу было семь часов. Оно едва доставало лучами до корней деревьев, все больше оставаясь на их верхушках. Тени еще не путались в ногах, но уже закрывали от жара, пропуская ночную прохладу в кости. Мимо мелькали метелки травы и знакомые уже повороты. Мимо...
- Ой, Тань. Я забыл очки. - Эд проворно скинул рюкзак - ты иди, я тебя догоню.
И вместе с ним убежал еще один лучик надежды на то, что мы дойдем сегодня. Да, зря я так обещала добраться в тот же день. Зря так настаивала и била себя пяткой в грудь. Было бы проще. Как бы и не проиграли. А так... Мрачность вместе с вечером все глубже заползала в сердце, мышцы, кости и сжатые скулы. В тот момент мне и правда хотелось привязать чьи-то очки на веревочку. И еще не давать карты Эду в руки. Ибо осталось их всего 9. Из 45 распечаток.
А джпс безнадежно и окончательно сел.
Наверное, я даже в какой-то мере упивалась этой решительной мрачностью. Есть такое время в смене дня - сумерки. Когда солнце уже садится, а ночь еще и не думает наступать. Вот я была тогда воплощением сумерек. Ждала, потом прошла вперед до первой развилки, до второй с водокачкой. Постояла... Вернулась обратно. Мы потеряли 40 минут.
Позвонил Саша.
Мой злой и усталый голос невозможно было спутать: я уже проиграла, но все еще не хотела признавать это. Особенно тому чуваку, который сидел в этот момент на крыше в Алексеевке и пил медовуху. За медовуху почему-то было особенно обидно.
- Да, уже на развилке. Да, мимо водокачки. Ну значит встанем в лесу. Да не парься ты...
Утром я жалела за свой тон. А тогда рубила как есть. Не срываться же на такого же уставшего Эда рядом. И мы пошли.
Дорога должна была вывести нас к речке с утоптанным мостиком, а вывела к крышам новоселок с ручьем. И это был конец. Развилка от нас спряталась, дорога вернула обратно к Валентине Николаевне и насильно уложила на покой.
Там нам обрадовались. Напоили и накормили жарким с грибами, рассказали историй, положили в тот-самый дом под сосной, который обычно снимают пасечники... И сделали все, чтобы этот горький привкус поражения перестал теребить мое нёбо. Хоть как-то примирило с неизбежностью меня еще и твердость Эдгара, когда он сказал, что хочет переночевать там.
Насиловать людей ради мифического упрямства - не в моих принципах.
И мы выдохнули.
И остались.
Новоселки и луноликая.
- Я никогда не могла понять людей, которые говорили про щедрость и открытость русского народа. О чем они? О ком? Разве никогда не бывали в деревнях, где замков больше дверей? Или не говорили со сплетницами-селянками, чей добродушный мат воспринимается проще обычных слов? А потом я попала на дорогу ... и оказалось, что и щедрость, и радушие, и открытость - все есть. И все родное. Будто узнанный ветер с родины. Чем больше люди сами свои, без бесконечных социальных влияний, тем больше души в их жизни.
читать дальше
Лицо у нее лунолико. Она говорит и у глаз зажигаются морщинки, разбегаются тонкой сеточкой лучиков. Так всегда бывает у счастливых людей. Она выглядит на 40, но считает уже седьмой десяток лет. Выходит к нам после долго стука в чем-то простом и удобном - но на одежду как-то не смотрится. Какая разница из каких трущоб ты видишь луну?
Ее зовут Валентина Николаевна и живет она тут одна. Так кажется. Потому что среди травы, щекочущей небо, только у нее она маленькая, послушная и ласковая. Льнет к голым пяткам, зеленеет.
Раньше они вдвоем с мужем жили - вот он как раз местный, все и про всех знал. А теперь она сама живет и все знание - осколками вокруг нее. В выстроенном доме, щербатом от облаков небе, заросших соседних домах. Соседями все время кто-то пытается стать.
- Недавно вот две девушки из города купили вон тот дом. Да-да, вон тот с обгорелыми балками и запутанными крапивными стрелами вокруг. Купили, приехали весной, стали обживать. Все нас с Раей спрашивали, мол, что сажать. Как. Где. Мы и помогали немного. А летом, в начале июня, дом вспыхнул. Хозяин, что продал его, решил по страховке успеть денег срубить. Срубил.
В ее голосе не слышится печали или неизбежности. Кажется, что она воспринимает все происходящее как часть мирового порядка. Неразрывную цепь событий, подобно той, что забрала у нее мужа. Она не грустит, просто часто о нем вспоминает.
- А в этом доме, что вы спите, живут пасечники. Да, ребята из москвы. Разводят своих пчел и делают мед. Да нет, пчелы вроде как ручные. Меня ни разу не ужалили. Но вы все-таки по осторожнее по низине идите.
В доме, что нас пустили, дверь по пояс и по пять квадратных оконец. Он весь сгорбился, будто болит у него живот и он задумчиво покачивается, прижимая самого себя к земле. Земля отвечает и домик все еще стоит. А над ним раскидывает ветви огромная сосна, в тени которой так легко лежится и дышится.
- А еще приезжала бобровод. Тут их очень много, бобров. У девушки был смешной колпак с кисточкой, очки и толстая тетрадь. Она почти дома-то и не жила, все время у ручья проводила.
Наша луноликая хозяйка живет одна в новоселках. Она да Рая. Раин дом соседний через пару метров бурьяна. Но кажется, будто вокруг нее жизнь бурлее бурлит, чем среди многих городских людей. Когда я предлагаю ей заплатить за ужин и обед, за кров и за доброту - хоть как-то, хоть чем-то, она улыбается и мотает головой. Денег не видела давно, да они ей и ни к чему. Все, что есть - обмен да бартер. То сестра приедет, привезет ей одежды, а та ей - кабачков да картошки отдаст. То дочери-сыновья навезут нового и нужного. И у меня тоже она взяла телефон, чтобы может быть приехать в Москву, погулять.
На небе подымается еще одна луна. Круглобокая и яркая, как фонарь на краю дома. Слева горит костер, полыхая всеми оттенками прошлого: горят чьи-то одежды и немного мусора. Горят, чтобы кабаны боялись и не приходили разорять ровные грядки Валентины Николаевны. А я стою на пеньке, на цыпочках, и пытаюсь поговорить с Сашкой. Ловит плохо и неохотно. Он в это время сидит в трех километрах через лес, в Алексеевке на крыше, пьет медовуху и смотрит на другой бок луны.
У Валентины утренний кофе в чашке, а у меня ноги в росе. Я с удовольствием хожу босиком, понимая, что придется идти в сапогах.
- А вот Саша, которого вы встретили, очень помогает мне.
" Ага, это она про белогривого из Истомино - думаю я, тоже приобщаясь к кофе"
- Всегда приезжает, то заборчик починит, то накосит травы, то что.
Она говорит, а я слышу "Он живой и рядом, но муж..." и улыбаюсь ей тихонько. Эдгар тоже завтракает. Утро в этом доме по особому свежо.
У нас уже 9 утра, мы выйти должны были в 6. Но решили доспать стародомные сны. Знаете, у старых домов всегда есть особый запах. Будто воздух по долгу гуляет одним и тем же маршрутом. Будто воздух стареет вместе с домом. Зато когда туда пускают свежий ветерок дом скрипит досками - вздыхает. Вот сны в таких домах тоже снятся особые.
- В прошлом году вот случай был веселый. Возвращаюсь с грибами из леса, а на крыльце записка "Спасибо за воду и огурцы! Мы путники, вас не нашли. но угостились". И десять рублей. Так смешно было, трогательно.
"Это наши" - мысль такая простая, что невольно отражается озарением у меня на лице. Валентина бросает на нас с Эдом внимательный взгляд и продолжает вспоминать нелепые случаи столкновения с "пришлым" народом. То встретит Раю, которая взахлеб просит проверить дом, а то ей навстречу какой-то парень под тяжелым рюкзаком на велике ехал. То про двух мотоциклистов, что повернули в новоселках назад. То про караваны ребят...
Звенья цепи складываются воедино и замыкаются в велосипедную цепь с давно известным названием. У нас рекомендация от командира, мол, с местными ни гу-гу про Ляксеефку. Но я со спокойной совестью нарушаю ее.
Валентина слушает, улыбается, ахает и хлопает себя ладонью по колену. Мол, как здорово, удивительно, да просто так. А потом дает нам в дорогу воды, еды, теплых пожеланий. Так, чтобы точно дошли. Не ошиблись. И мы на этом запале так и шли до кромки последнего леса. Словно не ощущая километров, бодро промахнув дорогу меж сапог.
Кратко передохнув у охотничьего домика и кабаньих вышек, пошли дальше.
Направо пойдешь – волков найдешь, налево – обратно уйдешь. А прямо дороги нет.
Говорят, преодоление себя приводит к просветлению. Меня же - вывело из леса.
читать дальше
Самое страшное не утопать в траве по колено. Самое страшное потерять ориентиры. Когда солнце в зените и ты столько раз уже повернул, что забыл откуда пришел. Тогда внутренняя паника нарастает до гула в висках и даже зажатый в руке джпс не спасает.
- Аргументируй. - голос Эда был непреклонен. Мы целый час уже крутились на маленьком пятачке и никак не могли понять куда идти. Напоминали майских жуков, бьющихся через стекло на волю. Вот, казалось бы, до Алексеевки 1,5 километра. И мы уже нашли все знакомые по фотографиям места. Прошли все нужные повороты. Четко держали азимут на запад. Все. Последний рывок.
И бьемся...
Урок этот был мне. Прежде всего. Ибо я слепо доверилась навигатору, игнорируя врожденное чутье на направление.
Эдгар уже описал этот отрывок пути, и я позволю его здесь процитировать, ибо он тогда лучше соображал.
«… мы шли по дороге увидели поворот правильный, засняли на видео, что мы щас мол по нему пойдем, но сука не пошли, я дурак поверил указателю направления на джипиес и только потом дошло, что ему верить нельзя и нужно по вектору направления ориентироваться - это произошло через час с лишним, а между тем мы шли по дороге и то думали, что нужно идти вперед, то назад, вообщем после долгих разговоров и доводов Тани, которые, то сбивали меня с толку, то давали верную мысль, но она не была последовательной и я не втыкал, а потом как раз вот разобравшись с навигатором и приняв решение на критическом размышлении - отправились в путь, благодаря Тане однако я понял, что перепутал на карте одно место с другим - это тоже помогло, ну а дальше мы вышли на нужную нам дорогу, я регулярно проверял направление и верность и впринципе уже не сомневался, хотя Таня засомневалась в конце, я ей сказал, что я считаю так и только так, она правильно сделала, что попросила все таки привести довод в подтверждение, привел и мы пошли дальше…»
Причиной моей повышенной неадекватности была пренеприятная история со «змеей», я не буду ее снова пересказывать. Скажу лишь, что она как-то подшатнула мои нервы в сторону совсем не благодатную для плутаний в лесу. Однако, мы действительно нашли дорогу. И действительно по ней вышли к Алексеевке. Здесь лиризм описания уступает сухим фактам: никогда более худшего пути, чем от Новоселок до Алексеевки я не видела. И вопрос не в первых 2 километрах, а в последних полуторах. Когда дорога идет снова по оврагу, заросшему крапивой и бурьяном, и для непонятных целей на дороге лежат бревна. Вдоль. Не поперек. То есть ты ступаешь именно по ним. Под рюкзаком. И постоянно падаешь… Я падала.
Но мы все-таки дошли.
А о самой Алексеевской автономии стоит писать не так, и не здесь.