Мама очень белая. У нее цветная шаль, она сидит на краешке стула, очень прямо, молчит.
У мамы умер брат.
Он был один у нее, брат. У меня их пять. А у нее один. Старший. И у него была сестра одна. Он ей таскал из столовой пироженные в Хабаровске. А потом помогал решать задачки. И знакомил с друзьями. И завязывал бантики.
Маме было 10, ему 16. Мама смотрела на него снизу вверх и любила гулять. А он уже был гроссмейтером по шахматам и играл с Карповым.
Что-то не заладилось. Как всегда в советское время. Дед ездил по всей стране от своего героического прошлого. Героика заключалась в простом- выжить на великой отечественной, да еще и из бухенвальда живым вернуться. Это не прощали. И когда встал вопрос о будущем Сережи - тут же всплыли "папино" прошлое. Поэтому не было у нас великого шахматиста. Зато был хороший специалист. Мама бы сказала в чем, а я не знаю. *
Когда мы родились - они уже не были так близки.
Я видела дядю раза четыре в жизни. И каждый раз запомнился.
Его огромные руки, когда он вел меня гулять и покупал бесконечное множество розовой мебели для барби.
Его мятое лицо, когда хоронили деда...
Его отсутствие, когда хоронили бабушку...

Мама последняя осталась. По эту сторону мира. Она сидит очень прямо и очень бело. Она сидит и даже не плачет.
- Я лечу в Бийск - говорит она. - Я лечу.
Я спорила с ней до хрипоты, просила взять с собой кого-нибудь, потому что она белая и не плачет. Потому что у нее болит все. Внутри, снаружи, все.
А она говорит
- Я лечу в Бийск. Ему осталось пару дней, я хочу поговорить с ним.
У дяди рак. Легких. Как и у бабушки - прохлопанный, незамечанный, последняя стадия. Он еще жив, когда мама сидит белая. Но он уже не здесь.

Утром придет смс.
"Я не успела..."

Мама очень белая. Слишком спокойная. Прямая. Будто сама делает первый шаг по этой дороге.
Она осталась читать псалтырь. Весь. Сама.

Упокой, Господи, новопреставленного раба Сергия... Аминь...
-
* - немного неточная информация, обо всем расспросила у мамы, потом напишу